Наверное, так происходит во всех семьях, где есть такие папы — сильные, спокойные мужчины, всегда готовые помочь. Ему не нужно было убеждать меня или маму в чем-то — достаточно было того, что папа сказал. Он возился со мной, когда я была маленькой, играл, купал, читал сказки, укладывал спать, и мне ни разу даже не пришло в голову, что папе можно возразить или как-то перечить ему. Я видела, что точно так же относятся к нему мама и бабушка. Дружная семья, где все любят папу, а он заботится о нас, оберегает и любит нас.

Потом я пошла в школу, и папа отвозил меня туда и обратно, учил со мной уроки, занимался со мной с такой же заботой, как и раньше. Я переходила из класса в класс, но всё так же любила забираться вечером на колени к папе и разговаривать с ним…

Для меня не было секретом, почему мама часто жалобно стонет по ночам в соседней комнате. Тихо прокравшись к дверям, я, затаив дыхание, наблюдала, как дергаются мамины ноги из-под сильного тела папы, как её стоны переходят в жалобное поскуливание. Или когда она стоит на четвереньках, уткнувшись лицом в подушку, а папа стоит сзади и сильными толчками заставляет содрогаться её тело. И ещё много чего…

Это не вызывало во мне какого-то отторжения — я знала, что взрослые люди занимаются этим, и это совершенно нормально. И то, что мама со стонами и всхлипами умоляет папу прекратить, а он просто переворачивает маму и снова продолжает… Потому что наутро мама всегда была очень довольной, с сияющими глазами и улыбкой на лице, а папа с бабушкой смотрели на неё с такими же улыбками.

Однажды мама уехала в командировку, и мы остались втроем на целый месяц. И я услышала, а потом и увидела, как папа занимается этим с бабушкой, мамой моей мамы. Бабушка так же стонала, охала и чуть не плакала, а папа всё двигался и двигался, переворачивал её, задирал ноги и делал всё, что он делал с мамой. А наутро бабушка смотрела на него такими глазами, что я впервые в жизни почувствовала ревность. Да, я повзрослела и увидела папу таким, каким его видят мама, бабушка и другие женщины — очень сильным, спокойным, уверенным в себе мужчиной. С моих глаз словно упала пелена.

Я видела, как моя классная руководительница Татьяна Андреевна смотрит на моего папу на родительском собрании… Как смотрит на папу продавщица тётя Лида в магазине… Как пялятся на него мои подружки…

Это заполняло моё тело какой-то безумной смесью ревности и нового, до этого не испытанного ощущения. И именно эта смесь заставила меня однажды, сидя на коленях у папы, ощутить, как твердеет под моими ягодицами его член. И это было… Да, это было так приятно! Мы смотрели какое-то кино всей семьей, и я, делая вид, что увлечена происходящим на экране, с замиранием сердца ощущала под своей попой толстый крепкий член. Тот самый член, от которого я появилась на свет… И потом, уже лежа к кровати, слушая глухие стоны из соседней комнаты, я, зажмурившись и закусив губу, судорожно тёрла свою мокрую письку, представляя себе то, что сейчас там происходит. В тот вечер я впервые в жизни испытала оргазм под мамины стоны и представляя в себе член отца…

Однажды папа сказал мне:

— Мне нужно ненадолго отъехать. — При этом он сунул свою руку мне под трусики и сжал рукой мою ягодичку. Говорил он совершенно спокойно, словно не держал меня за попку.

Я, затаив дыхание, с трудом оторвала руки от подоконника и, взявшись за резинку, полностью стянула штанишки вниз. Трусиков я давно не носила — они мне мешали. Ладонь отца переместилась на другую ягодицу, погладила её и слегка сжала. Я знала, что папе очень нравятся мои слегка оттопыренные пухленькие ягодицы, мягкие и упругие одновременно. Всем папам нравятся попки их дочек, и они бы с удовольствием полапали их, но… Это же инцест, это грязно и очень-очень плохо! — так гласит мораль, и поэтому отцы с трудом сдерживают себя от этих порывов.

Они, видимо, даже не догадываются о том, что  их дочери и сами хотят ощутить на своих попах сильные отцовские руки. Да-да, те самые ладони, которые в детстве, бывало, шлепали по этой самой попе! И любая дочка глубоко в душе, в самых своих смелых мечтах представляет, как эти сильные пальцы сожмут её попочку. Вот как сейчас ладони моего отца стискивают мои ягодицы, одновременно нежно и грубовато. Ни один мальчик своими дрожащими от возбуждения пальцами не сможет сжать их так уверенно!

— Раздвинь, — голос папы всё так же спокоен и ровен, как будто он попросил придвинуть нему сахарницу. Ни он, ни я не сомневаемся, что я охотно выполню то, о чем попросил папа. -  Нет, не так! — сказал папа.

Наверное, мама и бабушка так же послушно выполняют то, что папа сказал… Мои ладони ложатся на обнаженные ягодицы и широко, как можно шире раздвигают их в стороны. Между ног, там, в моей девственной щелочке, что-то начинает жарко пульсировать, и я знаю, что если сейчас провести пальцем между губками, то он будет очень-очень мокрым. Такое бывает, когда я слышу стон мамы или бабушки, когда папа делает с ними это… Или когда ласкаю сама себя, представляя себя на их месте. Или как сейчас, когда я догадываюсь, что будет дальше…

Негромко щелкает открываемая крышка. Я вздрагиваю — папин палец густым толстым слоем аккуратно наносит на дырочку прохладную мазь,. Попка испуганно сжимается, но папин палец настойчиво мажет, немного приникая внутрь.

— Папа, мне больно будет… Ну не надо!.. — громко шепчу я. Хотя и я, и папа знаем, что так я говорю всегда, словно это часть какого-то ритуала. Папин палец оставляет попу в покое, и я знаю, что сейчас он смазывает свой уже налившийся кровью…(я всегда краснею, когда произношу это слово) — член. Большой, с тёмно-бордовой головкой, весь увитый темно-синими венами, с тяжелыми отвисшими яйцами в коричневой мошонке.И мама, и бабушка очень любят его. Может, пришла и моя очередь?..

Когда-то давно он разрядился глубоко внутри мамы, оплодотворив её, и на свет появилась я. А сейчас я сама готова принять его… Горячая скользкая головка утыкается в сжатую дырочку моей попки. Я ойкаю от неожиданности. А головка медленно начинает вдавливаться, с трудом раздвигая тугую дырку. Мне кажется, что в попу засовывают толстую горячую палку, которая вполне может разорвать в клочья мою маленькую попочку!..

Папа осторожен, он давит медленно, ни на секунду не ослабляя нажим. И вот и я, и папа облегчённо выдыхаем — головка преодолевает сопротивление тугого колечка мышц и ныряет вглубь. Папа замирает, тяжело дыша. Я всхлипываю — попа горит огнём, но это уже не та боль как, когда всё только начиналось.

 — Ноги вместе поставь, — снова звучит папин голос. Медленно сдвигаю ноги, сжимаю колени вместе — так моя попа становится ещё теснее. За окном бабушка и мама в купальниках собирают на стол — чистят овощи, режут салат, не зная, что сейчас происходит здесь, в этой комнате, прямо у окна…

Или подозревают?..

Папины руки опускаются на мои плечи. Нажим возобновляется, и оставшаяся на свободе часть папиного члена медленно вдвигается в мою попку.

— Мамочка-а-а! — тихо пищу я, но уже всё — мошонка увесисто шлепает по моей писе. Значит, папа весь во мне, и теперь начнется главное… Я с силой вцепляюсь пальцами в подоконник. Папа крепко держит мои плечи, и я непроизвольно прогибаюсь, оттопыривая задницу. А член уже медленно покидает мою попку, но не до конца — когда внутри остается головка, он снова втискивается вглубь. И так раз за разом…

Туда-сюда…

Внутрь-наружу…

Тихонько скулю, . Нет, попка уже смирилощущая как папа меня ебёт в попу. Толстая горячая палка раз за разом вдвигается в меня на всю длину, наверное, прямо в глубь живота. Ахаю и вздрагиваю с каждым толчком. Ритм не меняется — такой же мерный и ровный, как бой часов.

Но меняется что-то во мне. Большая горячая палка словно что-то ласкает глубоко внутри, заставляя обмирать и с нетерпением ждать следующего толчка. Уже не скулю, а тихо и протяжно охаю в такт папиным движениям. Жаркое пульсирование уже заливает весь низ живота. Толстый крепкий член раз за разом пронзает мою горящую попку. Да, папа любит вот так — неспешно, размеренно, на всю длину. Наверняка все папы мечтают о жарких тесных попках своих подросших дочек, и их члены напрягаются, когда они видят туго обтянутые трусиками упругие молодые ягодицы…

Папа уже не держит меня за плечи, а просто движется туда-сюда. И я знаю, что ему сейчас очень хорошо. И… Да, мне больно, но очень хочется сделать папе приятно! И совершенно внезапно на меня обрушивается ураган, и я буквально улетаю куда-то. Папина ладонь закрывает мой крик, всё моё тело содрогается крупной дрожью как в ознобе, попка судорожно сжимает папин член, и, словно сквозь пелену, я ощущаю глубоко внутри жаркие толчки — напряженная папина палка внутри раз за разом выплевывает семя, от которого когда-то на свет появилась и я. И, будь сейчас этот член в моей письке, я наверняка бы забеременела…

Папа медленно извлекает свой обмякший член. Я оборачиваюсь, тяжело дыша, и смотрю на папу распахнутыми глазами — на такого сильного, уверенного, крепкого мужчину. Он аккуратно вытирает свой всё ещё большой член влажной салфеткой и с улыбкой смотрит на меня. Я тоже улыбаюсь ему, ощущая, как прохладно в моей раскрытой попке.

— Ну-ка марш в туалет! — негромко командует папа. Не спеша, даже не подтянув штанишек, чтобы не испачкать их, я медленно иду мимо папы к двери. И словно ощущаю на своих ягодицах его внимательный взгляд… И машинально думаю: "Неужели он хочет ещё… в письку?.."